106 лет назад родился Дмитрий Сергеевич Лихачев.

"Классическое произведение — то, которое выдержало испытание временем. С ним вы не потеряете своего времени. Но классика не может ответить на все вопросы сегодняшнего дня. Поэтому надо читать и современную литературу. Не бросайтесь только на каждую модную книгу. Не будьте суетны. Суетность заставляет человека безрассудно тратить самый большой и самый драгоценный капитал, каким он обладает, — свое время".

("Письма о добром и прекрасном", "Письмо 22. Любите читать!" Д. С. Лихачев).

Никогда не говорите «мне все равно».
Не надо стремиться афишировать свое равнодушие.
Это не показатель Вашей независимости.
Равнодушие — это паралич души.
Что Вы чувствуете, когда Вам говорят «мне все равно»?
Становится пусто и холодно внутри. Вы ёжитесь и протестуете.
Чаще всего, про себя… Ведь собеседнику… «все равно»…
Всего каких - то два слова, а как глубоко проникают они в душу,занозой впиваются в сердце и остаются гнить, иногда напоминая о себе.
Человек не может жить без уверенности в том, что он кому-то нужен, что его любят.
Он чахнет, переживает, замыкается в себе, погибает.
Худшее преступление, которое мы можем совершить по отношению к людям, — это не ненавидеть их,
а относиться к ним равнодушно; в этом — суть бесчеловечности.
Прошу, никогда не говорите «мне все равно»…

Иван Охлобыстин

К 95-летию со дня рождения Александра Солженицына. К 40-летию первого издания «Архипелага Гулаг»

«Архипелаг ГУЛАГ»:

Чтение нон-стоп в Музее Достоевского
с 12.00 11 декабря до 12.00 12 декабря
продолжительность: 24 часа

40 лет назад, в 1973 году, после нескольких лет тайного хождения в виде машинописи в самиздате, в Париже был издан «Архипелаг ГУЛАГ» А.И.Солженицына. Одна лишь передача этой книги или ее машинописной копии из рук в руки могла автоматически стоить тюремного срока за «антисоветскую пропаганду». Еще 25 лет назад публично читать это пронзительное «авторское расследование» было немыслимо. Сегодня же это обязательное чтение для выпускников российских школ. Значит, страна изменилась. Во многом благодаря этому великому произведению Александра Солженицына, открывшего обществу все механизмы советской тюремно-лагерной карательной системы. Именно за это произведение и его публикацию за границей по решению Политбюро ЦК КПСС, нобелевский лауреат А.И.Солженицын в начале 1974 г. был арестован, лишен советского гражданства и выслан из СССР.

В день рождения Александра Исаевича 11 декабря Музей Достоевского проводит коллективное чтение «Архипелага ГУЛАГ» и предлагает вспомнить те годы, когда «диссидентские кухни» объединяли людей, когда, невзирая на серьезную опасность, люди пробивались к правде, пытались сохранить совесть и гражданскую позицию.

Александр Солженицын писал это произведение около 10 лет. С 11 по 12 декабря в Музее Достоевского текст "Архипелага" будет прочтен в течение суток (почти в полном объеме).

Театральный зал музея станет большой «диссидентской кухней» – ведь именно на кухнях в основном, и читалась в 70-е годы 20 века запрещенная литература. «Диссидентские кухни» заменили многим людям невозможные для советского строя институты и учреждения: свободные лектории, выставочные залы, клубы, бары.

В чтении будут участвовать известные петербургские актеры, ведущие, политики (более 80-ти участников). Каждый будет читать по 20 минут. Зрители смогут входить и выходить из зала: это вполне вписывается в предложенный формат «кухни».

Вход свободный
Контакт: +7 921 977 43 00, dostoevsky.museum@gmail.com

21 ноября Всемирный день философии.

Всемирный день философии  (World Philosophy Day)  проводится в третий четверг ноября с 2002 года по регламенту ЮНЕСКО (UNESCO General Conference).

Идея учреждения Всемирного дня философии заключается в том, чтобы найти общую платформу обсуждения происходящих в обществе глобальных социокультурных преобразований, приобщить людей к философскому наследию, приоткрыть сферу обыденного мышления для новых идей и стимулировать публичные дебаты мыслителей и гражданского общества по поводу вызовов, встающих сегодня перед обществом.

Множество мыслителей утверждали, что суть философии заключается в удивлении. И в самом деле, философия рождается из природного устремления человеческих существ интересоваться собой и миром, в котором они живут. В качестве рефлексии и любви к мудрости, философия учит нас мыслить о мысли, исследовать фундаментальные истины, выверять посылки и строить собственные выводы.

В течение веков в различных культурах философия рождала концепции, идеи и труды по обоснованному анализу и закладывала основу критическому, независимому и творческому мышлению.

Библиотека без книг

Новая американская публичная библиотека в Техасе, которая называется BiblioTech, совсем не имеет физических книг.

Как заявляют сотрудники этой библиотеки, находящейся в городе Сан Антонио, она является первой библиотекой без физических книг, имеющей электронный каталог, состоящий из 10000 е-книг.

Библиотека BiblioTech была открыта 14 сентября в испаноязычном районе Сан Антонио, где 40% домашних хозяйств не имеют компьютеров с выходом в Интернет.

Электронные книги можно получить, не приходя в библиотеку, поскольку ее коллекция материалов доступна в облачном сервисе. Само здание библиотеки будет часто использоваться в качестве пространства для различных муниципальных мероприятий.

Площадь здания составляет 4,800 квадратных футов и больше похожа на Apple Store, чем на библиотеку. Стены библиотеки выкрашены в модный оранжевый цвет, в ней имеется красочная игровая зона для детей, оборудованная плюшевыми сиденьями и яркими экранами. В распоряжении пользователей 45 Apple iPads, 40 ноутбуков и 48 стационарных компьютеров, а также 600 е-ридеров для взрослых пользователей и 200 е-ридеров, адаптированных для детей.

В библиотеке имеется также коллекция аудио книг и различные образовательные программы.

За первые несколько недель работы библиотеки в нее записались уже 7000 пользователей.

Почему наше будущее зависит от чтения

Если у вас есть друзья, которые спрашивают, зачем читать художественную литературу, дайте им этот текст лекции Нила Геймана.

Выдающийся английский писатель прочитал замечательную лекцию о пользе чтения. Основные выдержки из нее — в этом материале AdMe.ru.

Людям важно объяснять, на чьей они стороне и почему, а также пристрастны ли они. Своего рода декларация интересов. Итак, я собираюсь поговорить с вами о чтении. О том, что чтение художественной литературы, чтение для удовольствия является одной из самых важных вещей в жизни человека.

И я, очевидно, очень пристрастен, ведь я писатель, автор художественных текстов. Я пишу и для детей, и для взрослых. Уже около 30 лет я зарабатываю себе на жизнь с помощью слов, по большей части создавая вещи и записывая их. Несомненно я заинтересован, чтобы люди читали, чтобы люди читали художественную литературу, чтобы библиотеки и библиотекари существовали и способствовали любви к чтению и существованию мест, где можно читать.
Так что я пристрастен как писатель. Но я гораздо больше пристрастен как читатель.

Однажды я был в Нью-Йорке и услышал разговор о строительстве частных тюрем — это стремительно развивающаяся индустрия в Америке. Тюремная индустрия должна планировать свой будущий рост — сколько камер им понадобится? Каково будет количество заключенных через 15 лет? И они обнаружили, что могут предсказать все это очень легко, используя простейший алгоритм, основанный на опросах, какой процент 10 и 11-летних не может читать. И, конечно, не может читать для своего удовольствия.

В этом нет прямой зависимости, нельзя сказать, что в образованном обществе нет преступности. Но взаимосвязь между факторами видна.
Я думаю, что самые простые из этих связей происходят из очевидного.

Грамотные люди читают художественную литературу.

У художественной литературы есть два назначения.
Во-первых, она открывает вам зависимость от чтения. Жажда узнать, что же случится дальше, желание перевернуть страницу, необходимость продолжать, даже если будет тяжело, потому что кто-то попал в беду, и ты должен узнать, чем это все кончится...в этом есть настоящий драйв. Это заставляет узнавать новые слова, думать по-другому, продолжать двигаться вперед. Обнаруживать, что чтение само по себе является наслаждением. Единожды осознав это, вы на пути к постоянному чтению.

Простейший способ гарантировано вырастить грамотных детей — это научить их читать и показать, что чтение — это приятное развлечение. Самое простое — найдите книги, которые им нравятся, дайте им доступ к этим книгам и позвольте им прочесть их.

Не существует плохих авторов для детей, если дети хотят их читать и ищут их книги, потому что все дети разные. Они находят нужные им истории, и они входят внутрь этих историй. Избитая затасканная идея не избита и затаскана для них. Ведь ребенок открывает ее впервые для себя. Не отвращайте детей от чтения лишь потому, что вам кажется, будто они читают неправильные вещи.
И вторая вещь, которую делает художественная литература, — она порождает эмпатию. Когда вы смотрите телепередачу или фильм, вы смотрите на вещи, которые происходят с другими людьми. Художественная проза — это что-то, что вы производите из 33 букв и пригоршни знаков препинания, и вы, вы один, используя свое воображение, создаете мир, населяете его и смотрите вокруг чужими глазами. Вы начинаете чувствовать вещи, посещать места и миры, о которых вы бы и не узнали. Вы узнаете, что внешний мир — это тоже вы. Вы становитесь кем-то другим, и когда возвратитесь в свой мир, то что-то в вас немножко изменится.

Эмпатия — это инструмент, который собирает людей вместе и позволяет вести себя не как самовлюбленные одиночки.

Вы также находите в книжках кое-что жизненно важное для существования в этом мире. И вот оно: миру не обязательно быть именно таким. Все может измениться.

В 2007 году я был в Китае, на первом одобренном партией конвенте по научной фантастике и фэнтези. В какой-то момент я спросил у официального представителя властей: почему? Ведь НФ не одобрялась долгое время. Что изменилось?
Все просто, сказал он мне. Китайцы создавали великолепные вещи, если им приносили схемы. Но ничего они не улучшали и не придумывали сами. Они не изобретали. И поэтому они послали делегацию в США, в Apple, Microsoft, Google и расспросили людей, которые придумывали будущее, о них самих. И обнаружили, что те читали научную фантастику, когда были мальчиками и девочками.

Литература может показать вам другой мир. Она может взять вас туда, где вы никогда не были. Один раз посетив другие миры, как те, кто отведали волшебных фруктов, вы никогда не сможете быть полностью довольны миром, в котором выросли. Недовольство — это хорошая вещь. Недовольные люди могут изменять и улучшать свои миры, делать их лучше, делать их другими.

Другой способ разрушить детскую любовь к чтению, это, конечно, убедиться, что рядом нет книг. И нет мест, где дети бы могли их прочитать. Мне повезло. Когда я рос, у меня была великолепная районная библиотека.

Библиотеки — это свобода. Свобода читать, свобода общаться.

Это образование (которое не заканчивается в тот день, когда мы покидаем школу или университет), это досуг, это убежище и это доступ к информации.

Я думаю, что тут все дело в природе информации. Информация имеет цену, а правильная информация бесценна. На протяжении всей истории человечества мы жили во времена нехватки информации.

В последние годы мы отошли от нехватки информации и подошли к перенасыщению ею. Согласно Эрику Шмидту из Google, теперь каждые два дня человеческая раса создает столько информации, сколько мы производили от начала нашей цивилизации до 2003 года. Это что-то около пяти эксобайтов информации в день, если вы любите цифры. Сейчас задача состоит не в том, чтобы найти редкий цветок в пустыне, а в том, чтобы разыскать конкретное растение в джунглях. Нам нужна помощь в навигации, чтобы найти среди этой информации то, что нам действительно нужно.

Библиотеки — это места, куда люди приходят за информацией.
Книги — это только верхушка информационного айсберга, они лежат там, и библиотекари могут свободно и легально обеспечить вас книгами. Больше детей берут книги из библиотек, чем когда-либо раньше, и это разные книги — бумажные, электронные, аудиокниги. Но библиотеки — это еще, например, места, где люди, у которых нет компьютера или доступа к интернету, могут выйти в сеть. Это ужасно важно во времена, когда мы ищем работу, рассылаем резюме, оформляем пенсию в интернете. Библиотекари могут помочь этим людям ориентироваться в мире.

 Библиотеки — это ворота в будущее
. Так что очень жаль, что по всему свету мы видим, как местные власти рассматривают закрытие библиотек как легкий способ сохранить деньги, не понимая, что они обкрадывают будущее, чтобы заплатить за сегодня. Они закрывают ворота, которые должны быть открыты.

Книги — это способ общаться с мертвыми. Это способ учиться у тех, кого больше нет с нами.
Человечество создало себя, развивалось, породило тип знаний, которые можно развивать, а не постоянно запоминать. Есть сказки, которые старше многих стран, сказки, которые надолго пережили культуры и стены, в которых они были впервые рассказаны.

Необходимо поддерживать библиотеки. Использовать библиотеки, поощрять других пользоваться ими, протестовать против их закрытия.

Если вы не цените библиотеки, значит, вы не цените информацию, культуру или мудрость.

Вы заглушаете голоса прошлого и вредите будущему.

Мы должны читать вслух нашим детям. Читать им то, что их радует. Читать им истории, от которых мы уже устали. Говорить на разные голоса, заинтересовывать их и не прекращать читать только потому, что они сами научились это делать. Делать чтение вслух моментом единения, временем, когда никто не смотрит в телефоны, когда соблазны мира отложены в сторону.

Мы должны пользоваться языком.
Развиваться, узнавать, что значат новые слова и как их применять, общаться понятно, говорить то, что мы имеем в виду. Мы не должны пытаться заморозить язык, притворяться, что это мертвая вещь, которую нужно чтить. Мы должны использовать язык как живую вещь, которая движется, которая несет слова, которая позволяет их значениям и произношению меняться со временем.

Писатели — особенно детские писатели — имеют обязательства перед читателями. Мы должны писать правдивые вещи, что особенно важно, когда мы сочиняем истории о людях, которые не существовали, или местах, где не бывали, понимать, что истина — это не то, что случилось на самом деле, но то, что рассказывает нам, кто мы такие. В конце концов, литература — это правдивая ложь, помимо всего прочего. Мы должны не утомлять наших читателей, но делать так, чтобы они сами захотели перевернуть следующую страницу.

Одно из лучших средств для тех, кто читает с неохотой — это история, от которой они не могут оторваться.

Мы должны говорить нашим читателям правду, вооружать их, давать защиту и передавать ту мудрость, которую мы успели почерпнуть из нашего недолгого пребывания в этом зеленом мире. Мы не должны проповедовать, читать лекции, запихивать готовые истины в глотки наших читателей, как птицы, которые кормят своих птенцов предварительно разжеванными червяками. И мы не должны никогда, ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах писать для детей то, что бы нам не хотелось прочитать самим.

Все мы — взрослые и дети, писатели и читатели — должны мечтать
. Мы должны выдумывать. Легко притвориться, что никто ничего не может изменить, что мы живем в мире, где общество огромно, а личность меньше чем ничто, атом в стене, зернышко на рисовом поле. Но правда состоит в том, что личности меняют мир снова и снова, личности создают будущее, и они делают это, представляя, что вещи могут быть другими.

Оглянитесь. Я серьезно. Остановитесь на мгновение и посмотрите на помещение, в котором вы находитесь. Я хочу показать что-то настолько очевидное, что его все уже забыли. Вот оно: все, что вы видите, включая стены, было в какой-то момент придумано. Кто-то решил, что гораздо легче будет сидеть на стуле, чем на земле, и придумал стул. Кому-то пришлось придумать способ, чтобы я мог говорить со всем вами в Лондоне прямо сейчас, без риска промокнуть. Эта комната и все вещи в ней, все вещи в здании, в этом городе существуют потому, что снова и снова люди что-то придумывают.

Мы должны делать вещи прекрасными. Не делать мир безобразнее, чем он был до нас, не опустошать океаны, не передавать наши проблемы следующим поколениям. Мы должны убирать за собой, и не оставлять наших детей в мире, который мы так глупо испортили, обворовали и изуродовали.

Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как мы можем сделать наших детей умнее. Его ответ был простым и мудрым. Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, сказал он, читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок. Он понимал ценность чтения и воображения. Я надеюсь, что мы сможем передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать.

Перевод Натальи Стрельниковой

http://www.adme.ru/vdohnovenie-919705/pochemu-nashe-buduschee-zavisit-ot-chteniya-579605/

Протодиакон Андрей Кураев: «Будете молиться за Россию — просите здравомыслия»

С протодиаконом Андреем Кураевым
беседует Дмитрий Быков

— Отец Андрей, я начну с богословского вопроса. Мне попалась тут интересная трактовка стиха из послания к Римлянам, 13:1. «Нет власти, аще не от Бога» можно понимать в том смысле, что я признаю над собой только власть Бога. А все мирские власти передо мной бессильны. Это допустимая трактовка?

— Не думаю. Иоанн Златоуст в начале пятого века пояснял: «Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Нет, идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Апостол не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти».

В параллель Златоуст приводит слова древнего Соломона, — мол от Господа «сочетается жена» (Прит. 19:14). Речь опять же вовсе не о том, что всякий конкретный брак неизбежно вызывает восторг на Небесах. Но сам институт брака дан Богом.

Так же и власть: она дана, чтобы человеческое общество было сложным иерархическим механизмом, чтобы мир не превратился в непрерывное состязание альфа-самцов. А чтобы мы могли быть в сложном взаимодействии, у нас должны быть, так сказать, узлы стыковки.

— Извините за прямой вопрос, — но легко ли вам смотреть, как нынешнее руководство РПЦ осуществляет симфонию с кремлевской властью?

— По крайней мере от священников не требуют — как требовали от совграждан в былые годы — приветствовать власть «долгими, несмолкающими аплодисментами». Круг «аплодирующих» очень узок: руководство РПЦ берет на себя все издержки сотрудничества с мирскими властями, но зато рядовые священники свободны от этого.

Вообще всегда, когда заходит речь о слишком тесном, как кажется многим, союзе церкви и власти — я вспоминаю историю, хорошо известную православным. В некоем монастыре был эконом (завхоз), монах не самого лучшего поведения — ему случалось ночевать вне монастыря, выпивать с мирянами, устраивать с ними сделки... После смерти он довольно быстро, говоря словечком из «Братьев Карамазовых», «провонял» — то есть на нем рано показались признаки тления. Братия сочла это за явный знак его неправедности и решила не утруждать себя и Бога заупокойной молитвой о нем. И тут настоятель возмутился: «вы что?! он для того и был плохим, чтобы вы могли быть хорошими! Он брал на себя ваш грех, избавлял вас от контактов с миром! Так что запираем трапезную, начинаем пост, молимся о его душе!». На третий день их молитв лицо завхоза побелело, а признаки тления исчезли...

Пять человек в Церкви платят дань политической лояльности и произносят одобряюще-приветственные формулы властям: патриарх, глава отдела внешних связей (ныне — митрополит Илларион), глава отдела по взаимодействию с обществом (ныне о. Вс. Чаплин), глава информационного отдела, глава патриаршей пресс-службы. Всё.

Причем они не требуют, чтоб эти формулы повторяли нижестоящие епископы священники и тем паче прихожане.

Ну представьте: есть руководство Академии Наук. Эти люди находятся в рабочем, порой просительном и потому комплиментарном диалоге с властью. Означает ли это, что Академия Наук понуждает своих сотрудников к определенной политической позиции? Станете ли вы требовать от биолога, работающего в академическом институте, чтобы он обличал президента РАН? Станете ли вы сторониться научных публикаций РАН?

— Вы излагаете очень лестную версию. Не лучше ли и руководству церкви не подвергаться этому обстрелу — ведь церковь, независимая от государства, не такая уж и утопия?

— Абсолютная утопия до тех пор, пока нет финансовой независимости от государства. Скажем, было бы весьма приятно и полезно, если бы Храм Христа Спасителя оказался в полном распоряжении Патриархии, и в нем не устраивались бы сомнительные концерты. Но вопрос упирается в 300 миллионов рублей — столько стоит его годовое содержание. Где их взять, если не в мэрии? Мэрия не может передать эти деньги храму. Она отдает их фонду храма, но ставит своих людей во главе этого фонда...
Если Церковь желает быть независимой от государства — она должна решиться стать зависимой от своих прихожан.
У нас прихожане отдают деньги священнику — и не могут контролировать его расходы.
Приходы до 25 процентов свои поступлений отдают епархии — и не могут контролировать ее расходы.
Епархии отдают деньги патриархии — и не могут контролировать ее расходы.
Никто из вышестоящих не отчитывается перед теми, на чьи пожертвования и отчисления он, собственно, и существует. Это и означает, что снизу вверх спускаются лишь обязанности, но никак не права. Отсутствие выборности, прозрачности и отчетности на всех уровнях церковной жизни и в самом деле делает церковь средневековым реликтом. Именно это, а не наши догматы.
И это вовсе не неизбежно. Вот читаю я приходскую газету из Австралии. Там отчет о приходском собрании, где решается вопрос о покупке нового холодильника для трапезной. Обсуждают, голосуют. Я читаю об этом с умилением, потому что они — подлинные хозяева прихода. Вписавшись в члены общины, определив сумму своего личного финансового участия в делах прихода, эти люди приобрели и право контролировать — на что идут их деньги.
Контроль над финансами в руках всей общины — и, значит, епископ не может потребовать принести ему дополнительный конвертик. Снижается уровень внутрицерковной коррупции — что тоже хорошо.

Приходское собрание может вообще заморозить любые отчисления епархии, если епископ убрал любимого священника. И сама возможность такого протеста тоже поспособствует очеловечиванию внутрицерковных иерархических отношений.

Наш епископат слишком хорошо и надежно забронировался снизу: он абсолютно неуязвим для давления снизу. Свои проблемы епископ видит только в своем элитном кругу общения. Но, значит, именно от этой политической и бизнес элиты он и становится безальтернативно зависим.
Невозможна община людей, в которой никто и ни от кого не зависит. Но епископ мог бы выбрать вид своей зависимости: от своих сослужителей и прихожан — или от властей-спонсоров. Увы, вполне очевиден выбор, совершаемый в сторону последнего варианта. Пока не будет вот этой «открытости вниз», не будет гарантий свободы Церкви.
Пока же у нас приход никак не влияет на решения настоятеля, священники не могут влияют на решения епископа, а епархии никак не влияют на Патриархию.

— Но это приведет к жесткой приписке прихожан к конкретному храму, фактически к религиозному аналогу прописки...

— Это как с образовательными ваучерами: человек, выбирая школу для своего ребенка, говорит государству: дотацию, которую ты должно потратить на образование моего ребенка и твоего будущего гражданина, изволь отправить именно в эту, избранную мною школу.
А здесь всё будут еще прозрачнее и священник будет помнить, что люди уходят от него с их деньгами. А уйдя, еще и в интернете расскажут, почему ушли и какие странности заметили в финансовой или пастырской политике своего бывшего прихода.

— А не кажется ли вам, что кафедра теологии в медицинских институтах — это все же немного слишком?

— Пусть не кафедра теологии, но кафедра биоэтики с курсом христианской (био)этики был бы там не лишней. Медикам естественно предложить дискуссию о жизни и смерти. Что считать смертью — остановку сердца или смерть мозга? Где границы «человеческого феномена»? Отсутствие или утрата чего именно лишает человеческое существо статуса человека? Где границы вмешательства в геном человека?
Полагаю, что медикам было бы полезно узнать не только атеистическую точку зрения на эти философские вопросы. По крайней мере это усложнило бы и проблематизировало их собственное отношение к этой тематике. А дать повод для мысли и дискуссии — это вовсе не плохо.

— Вы, кстати, выступили против суррогатного материнства — почему?

— Потому что «прогресс» не желает замечать границ своего вмешательства в человеческую природу. За суррогатным материнством последует вынашивание человеческого эмбриона животным, затем полное выращивание в пробирке, а затем — генные модификации. Выведут шахтеров, способных дышать метаном, людей, приспособленных к работе в экстремальной жаре или холоде. Судьба Ихтиандра вряд ли остановит «прогрессистов». А ведь такой «адаптированный» человек по сути становится собственностью заказавшей его компании (ибо его «компетентности» могут проявить себя только в тех профессионально-климатических условиях, что заданы ему заказчиком-работодателем).

А дальше можно вывести тип человека, не выносящего красного цвета, и он будет ненавидеть коммунизм не по идеологическим, а по биологическим причинам. Я мало знаю вещей страшней евгеники. Если мы начали осознавать свою ответственность за наше вторжение в окружающую среду, отчего мы столь тупо одобрительны перед лицом проектов, предлагающих бездумно менять нас самих?

— Как вы думаете, почему нет сегодня в обществе такого же церковного авторитета, как Иоанн Кронштадский? Сегодня не только консерваторы, но и либералы пишут о насущной необходимости такой фигуры...

— Иоанн Кронштадтский — может быть, не самый удачный пример, потому что его авторитет в значительной степени базировался на его близости к царской семье.

— И на том, что он горячо одобрял Союз русского народа, куда вступил рядовым членом...

— Если позволите, я деятельность Иоанна Кронштадского оставлю без комментариев. Мне ближе другой тип святости — скажем, Серафим Саровский. Но такой человек по определению не может быть публичен: свет и опыт своей души пушкинский современник святой Серафим дарил не массам и не перед журналистами. Это были личные ответы на очень личные вопросы.

— Ну, чем журналист страшен духовному лидеру...

— Не критикой, нет. Он страшен тем, что заставляет высказываться по тысяче не-профильных вопросов, заставляя боксера высказываться о балете, а священника об экономике. В медиа и в своем блоге я вынужден отвечать на эти вопросы и порой попадаю впросак просто потому, что человек не может знать всего. В интернете не может быть святых. Это пространство, исключающее абсолютный духовный авторитет.

— Тогда зачем вы там появляетесь?

— Я ведь не ставлю себе цель стать абсолютным духовным авторитетом. Я посильно помогаю тем, кому могу помочь, и разговариваю с теми, кому важно мое мнение.

— Кстати, раз уж мы заговорили о близости к власти: как вы относитесь к фильму о.Тихона Шевкунова «Византийский урок»?

— Весьма положительно. Признаюсь, я малость причастен к генерации идеи этого фильма. Мы вместе путешествовали по Турции, видели руины православных храмов — и неожиданно отец Тихон сказал: а ведь вполне возможно, что и в России мы со временем увидим нечто подобное... Такое высказывание от человека, близкого к власти и называемого даже ее идеологом, — дорогого стоит. Он понимает всю серьезность положения и всю гибельность множества сделанных ошибок. В конце концов, разгромы храмов после семнадцатого года — вина не только погромщиков.

— А «Несвятые святые» вам нравятся?

— Это полезная книга. Для человека церковного вся жизнь святого окутана благоуханиями; он с рождения словно ступает по облакам. А отец Тихон в своей книге приближает святых к нам, обычным негероическим обывателям, рассказывает о тех, чья повседневная, будничная святость почти незаметна.

— А почему в России почти нет богословия, той религиозно-философской публицистики, которая в начале серебряного века многих привлекла к церкви?

— Так сложилось, что русское богословие ХХ века — это в основном парижская школа. Но она уже завершила свою славную историю. И завершила ее спуском с философско-богословских туманных высот к каменисто-осязательным трудам историков (Шмемана и наипаче Мейендорфа).

А в советской России даже историки были слишком подцензурны. И поэтому богословской тематикой в России последней трети 20 века занимались в основном профессиональные филологи. И это тоже был некий нужный противовес вольным историософским построениям Бердяева. Богословие стало превращаться в текстологию: история рукописей, разночтений, редактур, уточнение значения терминов, исторический контекст... Это хорошо. Через эту школу научной требовательности и трезвости надо пройти нашему богословию. Но на этом пути трудно «жечь сердца» и стать «трибуном». Оттого и нет общеизвестных имен.

Я читаю церковную периодику и время от времени нахожу там замечательные тексты, но имена авторов не откладываются в памяти даже у меня — просто потому, что это ведь как строительство храма: каждый кладет свой маленький скрупулезно-научно обточенный кирпич, и личность автора, как и в иконописи, мало что значит. Настроя на генерацию новых философских идей пока у нас нет.

— А отец Георгий Чистяков, скажем?

— Понимаете... если бы доцент филфака сказал, что в позапрошлом столетии было два главных святых — Диккенс и Андерсен, я поклонился бы ему в ноги. Но когда я услышал такое от православного священника — мне пришлось прилагать изрядные аскетические усилия, чтобы удержаться от смеха... Отец Георгий был хорошим человеком и филологом, но, кажется, он и сам не претендовал на то, чтобы слыть богословом. Я, кстати, тоже больше журналист, чем богослов.

— Вот вас смущает такой ответ Георгия Чистякова. А в репликах Всеволода Чаплина вас ничего не смущает?

— Во всяком случае он не звонит мне и не просит поддержать именно его позицию. И уж тем паче никто и никогда из Патриархи не приказывал мне солидаризироваться с репликами о. Всеволода.

— Если сейчас молиться о России — чего просить?

— Я думаю, прежде всего — здравомыслия.

— Вас не пугает уровень злобы — в интернете, в обществе, на улицах?

— Да нет, я как-то не сталкиваюсь с этой злобой. Скорей напротив — мне кажется незаслуженным доброжелательство, которое я вижу. Очень стыдно бывает. Вот вчера я на скутере проехал на красный, и постовой меня пристыдил — «такой известный человек...». Я-то думал, что в шлеме я как бы в домике и меня никто не узнает...

— Но ряса-то на вас была?

— Неужто по всем отделениям ГАИ прошла ориентировка, что если на скутере и в рясе, то это именно Кураев?...

Журнал «Профиль» от 28 октября 2013 г.
diak-kuraev.livejournal.com

http://omiliya.org/article/protodiakon-andrei-kuraev-budete-molitsya-za-rossiyu-prosite-zdravomysliya